Язычник - Страница 54

– Все ко мне! – могучим голосом проревел Владимир…

И тут сверху на князя и его дружинника упала какая-то тряпка. И еще одна… Топор Хривлы запутался в полотне. Владимир бросился вперед, наступил на край дерюжки… за которую тут же дернули. Князь потерял равновесие, еле устоял… И еще одна тряпка упала ему на голову. И сразу со всех сторон навалились враги. Левую руку накрыло холстом. Князь вслепую ударил вправо. Вопль… И меч увяз в туловище врага. Владимиру не хватило пространства, чтобы его выдернуть. Тут же кто-то напрыгнул на плечи, кто-то ударил под колено пяткой копья. Падая, Владимир выпустил застрявший меч, выхватил засапожник и, придавленный к земле, полузадушенный, резал и кромсал вопящих курлов, пока страшный удар по спине не вышиб из него воздух. И тут же кто-то сорвал с головы Владимира шлем (ремешок лопнул, раскровенив кожу) и крепко приложил князя по затылку.

Когда оглушенного, обессилевшего князя вытащили из под убитых, он был с ног до головы в чужой крови. Но – жив и цел… К немалой радости курлов, для которых живой пленник – намного предпочтительнее мертвого. Ведь мертвого можно только закопать, а за живого взять хороший выкуп. Или повеселиться, всласть помучив.

Нечасто в руки курлам попадались живые викинги, которых можно было привязать в столбу и проделать с ними то, что (значительно чаще) проделывали викинги с пленными курлами.

Кроме Владимира курлам удалось взять еще пятерых, но двоих, тяжелораненых, они сразу добили. Погибли в бою двадцать восемь курлов. И почти столько же получили смертельные раны. Учитывая, что обычно викинги брали по десятку жизней за одну свою, победа была блистательная, и курляндский вождь мог по праву ею гордиться.

Связанных по рукам и ногам пленников приволокли в какой-то сарай и привязали к столбам, подпиравшим крышу.

Пришедшие из двух соседних сел смерды отправились домой, прихватив своих убитых, а также доспехи и оружие шестерых викингов – свою долю трофеев.

Вождь же решил в свой городок не возвращаться, а переночевать здесь. Он посоветовался с сыновьями и пришел к выводу, что пытать пленников прямо сейчас – не стоит. В темноте это не так интересно, да и устали все. Сначала надо как следует отдохнуть, попировать, отпразновать победу, а завтра послать за соседями, чтоб тоже оценили доблесть победителей, и потом, не спеша, со свежими силами вытянуть разбойникам кишки. Всем, кроме их старшего. За этого, сказал вождь, можно стребовать хороший выкуп. Или продать тому, кто даст хорошую цену.

Тем временем в дом вернулись прятавшиеся в лесу женщины и принялись за работу. Накормить и напоить полсотни изголодавшихся мужчин – дело непростое. Многие приправили блюда собственными слезами – немало обитателей села легло в бою. Однако оплакивать павших было некогда. Вождь желал пировать, и перечить ему никто не посмел. Тем более что и его люди лежали сейчас во дворе завернутые в холстину и ждали, когда их с почетом проводят за Кромку.

В сарае пахло гнилью и навозом. Однако этот запах не мог перебить аромат жареного мяса и прочей снеди, которую готовили во дворе и носили в хозяйский дом. Запах дразнил и заставлял пленников сглатывать слюну. Кормить их не собирались. Хорошо хоть воды дали.

– Завтра нас всех убьют, – пробормотал один из отроков.

– Всех, кроме ярла, – уточнил Хривла.

Здоровенный дан пыхтел, пытаясь расшатать столб, к которому его привязали. Однако столб стоял крепко.

– Я скажу, что за всех вас заплатят выкуп, – подал голос Владимир.

Он стоял спокойно, даже не пытаясь освободиться. Знал, что привязали его старательно.

– Всех сразу не убьют, – рассудительно произнес десятник Лунд. – Им еще тризну по убитым справлять.

– Эх! – вздохнул безусый еще и довольно глупый хирдманн Квельдульв Мокрая Спина. – Дали бы мне меч, так я бы их на тризне…

– Меч у тебя уже был, – насмешливо произнес Хривла. – Да ты его сам курлам и отдал.

– А ты, можно сказать, не отдал? – обиделся Квельдульв.

– Тут ты прав, – легко согласился Хривла. – Как думаешь, ярл, дадут нам умереть с оружием в руках?

– Думаю, нет, – ответил Владимир. – Я бы на их месте не дал.

– Обидно, – вздохнул Хривла. Он перестал дергаться и повис на веревках, отдыхая. – Закидали нас тряпками, как… как… – Он запнулся, подыскивая сравнение. Не нашел. И вздохнул еще тоскливее.

Снаружи весело орали победители.

– Сейчас перепьются, – сказал Лунд. – Бери голыми руками.

– Точно, что голыми, – отозвался Хривла. – Оружие наше они к себе уволокли. Эх! Я за свою кольчужку шесть марок серебра отдал.

– Распутаться бы, так я бы их голыми руками передушил, – мечтательно проговорил Квельдульв.

– Не о том думаешь, – назидательно произнес Лунд. – Думай лучше, как бы умереть достойно. Будешь визжать, как свинья, – весь наш род опозоришь.

Квельдульв приходился Лунду троюродным племянником по отцовской линии.

– Не завизжу, – угрюмо процедил Квельдульв.

И надолго умолк.

Наступила тишина. Пленники размышляли. Мысли были невеселые. Смерти никто из них не боялся. Но одно дело – погибнуть в бою и отправиться прямиком в Валхаллу или в Ирий. А совсем другое – медленно и мучительно подыхать от пыток, а потом, по ту сторону Кромки, прислуживать каким-то курлам.

Так прошла половина ночи. Измученные пленники висели на веревках и страдали. Победители тоже утомились. Веселье пошло на убыль, хотя холопы продолжали таскать в дом жареную снедь.

Вдруг подпертая снаружи дверь сарая с легким скрипом отворилась, и внутрь проник отблеск костра. Кто-то вошел внутрь и остановился, верно пережидая, пока глаза привыкнут к темноте.